demokratiya_ru

В прошлом году на НТВ в программе «Профессия — репортер» выходил сюжет про женщину из Хабаровска, на которую завели уголовное дело за то, что она на митинге КПРФ прочла с трибуны стихотворение «Мы славно гуляли в республике вашей...» Анекдотичность ситуации была в том, что привлеченный следователем эксперт (почему-то из института путей сообщения) углядел в этом стихотворении возбуждение вражды и ненависти к президенту и правительству. Для самой героини сюжета, Натальи Игнатьевой, это был «юмор» весьма черный, поскольку дело тянулось почти год. В конце концов адвокат Натальи предложил написать письмо лично Путину и Медведеву с вопросом: «Считаете ли вы, что это стихотворение — про вас?» Дело тут же закрыли.
Если бы этот случай был единичным, его бы можно было рассказать, как дурной анекдот, посмеяться и забыть. ( ”ЧитатьCollapse )

   Чарльз Тилли - автор множества фундаментальных работ об отношениях политики и общества - предостерегал от восприятия демократии в качестве субстанционального понятия. Неверно, полагал он, фиксировать только некие характерные состояния и признаки демократических режимов и по ним судить, что в той или иной стране существует и процветает демократия. Например, в России на лицо все признаки демократического режима (на основе всеобщего и равного права избирается высшее должностное лицо страны, нижняя палата парламента, законодательные органы регионов, представительные органы местного самоуправления, где-то ещё даже главы муниципальных образований и др.), однако едва ли, как мне кажется,  кто-то по трезвому размышлению возьмётся утверждать, что в России есть демократия. Признаки есть, но демократии нет.
   Парадокс состоит ещё в том, что даже гражданство, утверждал Тилли, т.е.  конституционно закрепленные за гражданами права и обязанности, не гарантирует демократии. Ну, кто в самом деле отважится заявить, что в России напрямую реализуется пункт 2 статьи 3 Конституции РФ ("народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления")? Если кто-то и рискнёт это сделать, то он нарвётся на одиозные факты множества ухищрённых ограничений права граждан быть избранными, фальсификаций выборов, отказов органов власти в прямом осуществлении конституционных прав граждан и др.
   Проблема в том, говорил Тилли, что демократия - это понятие, которое относится к процессу, а не состоянию. Поэтому Тилли предпочитал говорить о процессах демократизации / де-демократизации обществ, а не об субстанциональных признаках демократии. Последние могут быть на бумаге и относительно легко использоваться ушлыми политиками в целях манипуляции (как, например, понятие "суверенной демократии", в которой право кого допускать, а кого не допускать до выборов "суверенно"  закрепляется за соответствующими чиновниками или, например, достижение "преемственности власти" через прямые выборы, совершенно чуждая идея для демократии).
   С точки зрения Тилли, демократия начинает работать, если в обществе сокращается категориальное неравенство, прежде всего между гражданами и представителями власти, но также и между различными социальными группами, растёт защищенность граждан от произвола, публичная политика становится открытой, т.е. появляется возможность беспрепятственного выдвижения и обсуждения политических требований, расширяются сети доверия между гражданами и властью. Обратные процессы, т.е. свёртывание демократии, сопровождается ростом социального неравенства, снижением защищенности от произвола, сужением публичной политики до занудства одних и тех же "говорящих голов" в центральных СМИ, испарением доверия во взаимодействии гражадн и представителей власти.
   Таким образом, движение к демократии должно начинаться с политической борьбы за устранение категориального неравенства в обществе и за открытость публичной политики, а не просто борьбы, например, за формальное изменение избирательной системы, на что многие сейчас поспешно делают главную политическую ставку.

    Известно, что действующие политические партии получают государственное финансирование по результатам выборов в Госдуму и президента РФ. Условием финансирования является получение не менее 3% голосов за партию или её кандидата на выборах президента от всех избирателей, принявших участие в голосовании. Сумма средств поддержки складывается из расчета 20 рублей, умноженных на число голосов избирателей, полученных партией на выборах в Госдуму или её кандидатом на президентских выборах. Государственное финансирование партий - практика, свойственная не только России, но и многим развитым странам. В чём же здесь вопрос?
     Как было мной сказано вчера, главная проблема устройства избирательной системы РФ состоит в том, что в ней заложены труднопроходимые барьеры на пути реализации конституционного права граждан выдвигаться и быть избранными (статья 32, часть 2 Конституции РФ). Право есть, но осуществить крайне трудно без участия опосредствующих структур. ( Read more...Collapse )

   Судя по всему, в Кремле поселилась неуверенность в безоговорочной победе Единой России (ЕР) на парламентских выборах в декабре этого года. Как заведено в таких случаях, ответственные функционеры сразу же пытаются найти структурные решения, которые позволят облегчить задачу. И вот началось зондирование почвы на предмет изменения избирательной системы. Якобы в ЕР рассматривают варианты возврата к смешанной системе выборов (это когда депутаты одновременно избираются по партийным спискам и одномандатным округам). Особенность смешанной системы в РФ состояла в странном принципе суммирования: складывалась доля голосов, полученных партией по списку, с долей депутатов от партии, выигрывавшим по одномандатным округам. При возврате к этой системе ЕР при помощи административного ресурса (большинство руководителей регионов ведь члены этой партии) может снова рассчитывать на получение контрольного пакета в Госдуме за счёт большего количества депутатов от одномандатных округов, которых партия сможет провести в регионах.
     Оппозиционные партии уже отреагировали протестом против таких поползновений. Так, в Московской области руководитель "Правого дела" Б.Надеждин уже завершил сбор подписей под коллективным заявлением против перехода от системы выборов по партийным спискам к смешанной. Причем заявление подписали все лидеры действующих областных оппозиционных партий.
     Я полностью разделяю мнение Александра Кынева, что в нынешних условиях та или иная система выборов не имеет принципиального значения, поскольку в России ограничены конституционные права граждан выдвигаться и быть избранными. Например, выдвижение кандидата по одномандатному округу, когда ещё действовала смешанная система выборов, было обставлено непроходимыми барьерами (сам об этом знаю, так как в своё время выдвигался). Право как бы есть, но простой гражданин его не может реализовать, если у него нет соответствующей суммы денег. Даже если он и собрал необходимое количество подписей в свою поддержку, провести кампанию чрезвычайно трудно из-за непомерно высоких расценок СМИ на агитационную кампанию. Соответственно, пройти эти ограничения могли в подавляющем большинстве случаев только толстосумы или функционеры партий верхнего эшелона. Оттого-то политическая система РФ и выражает по преимуществу интересы олигархии и бюрократии, но не большинства граждан, так как их представители не могут быть избраны в типичных случаях. Собственно говоря, эта несправедливость избирательной системы является одной из причин укоренившейся апатии граждан, отвернувшихся от политики.
     С другой стороны, реакция оппозиционных партий на возможное изменение избирательной системы показывает, что могут быть сильно задеты кровные интересы партийных бюрократий. Ведь не секрет, что введение пропорциональной избирательной системы оказалось на руку верхушкам бюрократий парламентских партий и ряду других. Эти бюрократии получили дополнительные рычаги воздействия на свои региональные отделения (выдвижение кандидатов контролируется исключительно верхушкой партий) и усилили свою власть (стали практически несменяемыми). И вот теперь их позициям грозит удар. Думаю, что такой партийный переполох был бы в чём-то полезен, но основная проблема всё-таки в другом: в неверии граждан в демократию. Отрыв политики от интересов граждан возможен только в условиях, когда такому отрыву ничего не мешает. Чем больше граждане отказываются от своих прав, тем больше вероятность ущемления их интересов. Конечно, идеи демократии были сильно дискредитированы в 90-е годы, когда ими воспользовались в своих корыстных интересах откровенные проходимцы. Но я лично не вижу ни одного политического решения, как можно заставить власть действовать в интересах граждан, а не кучки олигархов и бюрократов.
    Надо быть реалистом, политические процессы подчиняются своей динамике. Состояние апатии - это реальность. Политическое разочарование трудно преодолеть. Требуется хорошая встряска, чтобы снова появилась широкая гражданская активность. Очередной экономический кризис, я думаю, даст для этого повод. 

Полнейшая и обескураживающая неэффективность российской оппозиции (или, что то же самое – полное равнодушие населения России к потугам оппозиции привлечь к себе внимание и сочувствие) давно занимает пытливые умы. При этом я, естественно, не имею в виду прикормленных клоунов из «партий» ЛДПР и «Справедливая Россия», даже не особо скрывающих свою сугубо подставную роль. Оппозиция в России реально представлена тремя течениями – это коммунисты, либералы (западники) и русские националисты.

И сегодня, как и вчера, все три основные оппозиционные силы безнадежно проигрывают политическую борьбу Кремлю в лице его марионеток. Даже если вы, дорогой читатель, сами относите себя идейно к любой из перечисленных сил, вы, несомненно, согласитесь с таким определением в отношении оставшихся двух, а про «свою» начнете горячо уверять, что победа практически у «ваших» в кармане, если бы только не тотальный обман, давление и репрессии со стороны власти.

Это все понятно; непонятно, что делать, чтобы все-таки победить. В конце концов, жаловаться на «нечестную игру» Кремля можно десятилетиями, но едва ли такого рода нытье побудит его исправиться. Постепенно до партийных лидеров, а главное, до их избирателей доходит необходимость что-то поменять в своей деятельности, нарастает глухое раздражение потенциального и немногочисленного электората каждой из трех партий в адрес своих лидеров. ( Read more...Collapse )

   Прошедшие выборы в ряде субъектов РФ подтвердили давно сложившуюся тенденцию: власть продолжает стагнировать. Хотя, если верить данным Центризбиркома, явка на вчерашних выборах оказалась несколько выше, чем на предыдущих, но это, скорее всего, отражает специфику регионов, чем заметное увеличение гражданской активности.
   Что значит политическая власть стагнирует? Это означает, что по инерции проводится прежний политический курс, и это всё, на что власть способна. Устраивает ли этот курс большинство населения? Очевидно, что не устраивает. Видно, что явка уже долгое время завязла в районе 40%. Правящая партия не получает большинства, хотя усилий и административного ресурса тратится очень много. Её электоральная опора составляет порядка 15-17% от общего списка избирателей. Можно ли навязывать обществу курс, опираясь на такую узкую базу поддержки? Можно, но в условиях такой же стагнирующей политической оппозиции и слабой солидарности граждан. Это и происходит. Надо заметить, что и сама поддержка правящей партии ЕР какая-то слишком вымученная. Рассыпется, как крепость из песка, подуй только по-сильнее ветер.
   Сколько может длиться стагнация политической власти? Довольно долго. Это показывает исторический опыт: действия власти по сути могут не устраивать большинство граждан, а так чаще всего и происходит на деле, но и сопротивления не оказывается, так как ритмы повседневности в целом не нарушаются. Здесь очень много переменных, которые влияют на изменение траектории политического развития. В краткой заметке я даже и малости охватить не могу. 
   Какой в практическом отношении может быть выход из существующей стагнации для правящего режима? Я уверен, что положительного выхода не будет, то есть прироста политической власти ЕР как ресурса проведения легитимного курса. Иными словами, правящая партия в ближайшей перспективе не сможет мобилизовать поддержку граждан в свою пользу, хотя выборы она и будет формально выигрывать.
   Всё может измениться нелинейно, непредсказуемо. А факторы, которые влияют на курс, неплохо известны. Достаточно назвать только подвижки на внешних рынках сырья, чтобы в очередной раз обнажить "голого короля".
   На мой взгляд, самая верная политическая стратегия сейчас - подождать, когда эта стагнирующая конструкция сама рухнет. В загнивающих условиях конструктивные политические действия малоэффективны. Опять-таки это показывает исторический опыт. Шансы появляются только на переломах. А к ним надо быть морально готовым. Желательно, быть готовым и организационно. Но лично я сейчас не вижу какой-то эффективной технологии.

   Современные развитые общества сильно зависят от бюрократий: политико-административных, корпоративных, муниципальных и т.п. Как ни парадоксально, но в век информационных технологий эта зависимость ещё больше растёт. Хотя изначально ожидания были совсем другие: информационные технологии должны были снизить бюрократический гнёт управления. Тем не менее, в развитых обществах повсеместно наблюдается разрастание управленческих агентств. В чём же здесь дело? Очевидно, что причин бюрократического засилья множество. Хотя бы стоит обратить внимание на то, что общества вообще терпят такую бюрократическую нагрузку, системы управления не валятся от своего увеличивающегося веса. Это значит, что пока хватает ресурсов содержать такую армию управленцев разных калибров и мастей. Есть ещё и другие аспекты, на которые стоит обратить внимания. 
   Бюрократы заняты решениями вопросов. Специализация бюрократов - решения. Логика бюрократического управления, особенно в условиях внешнего давления, может легко свернуть - да так она и делает - на путь членения решений на подрешения, которые требуются для реализации основного решения. Эта логика особенно верно срабатывает, когда бюрократов ставят в зависимость от различных согласований с заинтересованными структурами и лицами. И неизменно эта логика будет проявятся в условиях демократических требований к бюрократии, т.е. принятия рациональных и согласованных решений в интересах большинства. А именно этот вид требований и давления и стоит в центре множества общественных движений на Западе. И что? Наблюдается рост различных управленческих агентств. Особенно в США. Становится ли от этого лучше? Ещё большой вопрос.
   И большой вопрос потому, что методы принятия решений в бюрократиях сильно ориентированы на выполнение сверху указанного курса. Так легче и надежнее нижестоящим бюрократам, но совсем не легче и эффективнее тем, кто зависит от бюрократических решений. Соответственно, чем больше бюрократии в обществе, тем меньше удовлетворяется интересов всех остальных. Зато верхушки бюрократий плавают как "сыр в масле". В тех же корпорациях рулят и обогащаются топ-менеджеры, не неся особо никакой ответственности перед акционерами (бонусы они получают всё равно, иначе начнут шантажировать завалом самого акционерного общества, повседневное функционирование которого они поставили в зависимость от своих связей и усилий).
   Сейчас можно часто услышать требования реформирования или даже ликвидации части бюрократии, в том числе в России как со стороны правительства, так и оппозиции. Но и тут есть свои подводные течения. Любые требования изменений - это требования новых решений. Это нередко значит, что нужно переиграть ситуацию с задействованием именно тех же средств, которые и вызвали появление проблем. Это также значит, что кому-то нужно дать дополнительные бюрократические полномочия. Или же наделить другие внешние органы полномочиями, которые начнут контролировать то, что уже есть, т.е. ещё сильнее увеличить бюрократизацию. Требования ликвидации или сокращения бюджетов могут привести к тому, чтобы установить критерии сокращения, которые должны контролироваться кем-то ещё, другим бюрократом, у которого до этого не было этих полномочий.
   Я вижу пока одно решение обозначившихся проблем - торможение изнутри и постепенное сокращение полномочий принимать подрешения. Но как это реализовать, чтобы вырваться из бюрократической петли, нужно ещё думать. Это отнюдь не простая политическая технология, как многим бы показалось с первого взгляда.

   Дискуссии о "гражданском обществе" то затихают, то вспыхивают с новой силой, но между тем сам термин в настоящее время оказался настолько "замыленным", настолько нагруженным различными значениями, что ситуации его применения всё больше запутывают, чем что-то проясняют. А ведь были времена, и совсем недавние, когда ни о каком гражданском обществе и речи не было. Появился этот термин лишь в XVIII веке в Европе и означал он весьма конкретные обстоятельства фундаментального транзита европейских обществ. О чём же шла речь?
   Немецкий социолог Никлас Лумана положил много сил на то, чтобы вскрыть суть этого транзита. У него есть четырехтомное исследование "Общественная структура и семантика". Дело в том, что изменения структур общества влекут за собой изменения семантики, т.е. описательных конструкций, терминов. По ним-то и можно судить, что происходит. Так вот гражданское общество, как утверждает Луман, это термин, который описывает переход к функционально-дифференцированному обществу. Понятие "гражданина" вводится как противопоставление "естественному человеку", пребывающему как бы в условиях господства "естественного права" (т.е. совокупности прав, вытекающих будто бы из самой природы человека и независимых от социальных условий, как преимущественно считали раньше практически до XVIII века).
   Термин "гражданин" описывает новые принципы включения людей в общество (их участие и усиление их социальной зависимости от него). Но в какой форме? А в форме их функциональной зависимости, выделения новых ролей и умножения различий между ними. Когда впервые стали говорить о гражданском обществе, то стали выделять в большей мере именно хозяйственное, а не политическое понимание общества. Гражданское общество как бы противостоит домохозяйствам и более простым делениям людей (мужчина/женщина, родители/дети, хозяин/слуга и др.), в которых были очень сильны отношения доминирования/подчинения, но никак не политической системе общества per se. Оттого-то введению в оборот термина гражданского общества сопутствуют разговоры о свободе и равенстве, двух понятиях, которые с XVIII века возводятся в статус базовых принципов общественного устройства и идеологий.
   Когда же понятие "гражданского общества" переносится в сферу политических дебатов, то его употреблением, как правило, хотят для себя зарезервировать более выгодную моральную позицию: я типа на стороне гражданского общества, а не произвола. Но сколько бы ни говорили о гражданском обществе в политических противостояниях, не происходит именно то, что является предметом благих намерений: социальная активность граждан, словно бы по заклинанию, не растет, а безостановочное упоминание всуе высокопарных терминов в конце концов дискредитирует, так как от этого ничего не меняется.

   Интересно пишет итальянец Данило Дзоло о эволюции политических партий. Собственно говоря, с его точки зрения уже нет политических партий в классическом смысле слова, а есть: "узкий круг элитарных предпринимателей от выборных кампаний, которые вступают друг с другом в рекламную конкуренцию и обращаются к массам граждан-потребителей, предлагая им в рамках выверенной стратегии телевизионного маркетинга свои символические продукты" ( Дзоло Д. Демократия и сложность. Реалистический подход. М.: ГУ-ВШЭ, 2010. Стр. 11). Из когда-то партий по мобилизации членов, активизации социальной активности, из партий, открытых для политических дискуссий, современные партии превратились в полузакрытые самодостаточные структуры, обслуживающие интересы привилегированных структур, как правило, выступающих их спонсорами, и готовые с легкостью идти на сговоры с противниками.

   Всё дело в том, что партии не заинтересованы в увеличении членства, в активной работе с гражданами, поскольку доступ к центральным СМИ, прежде всего к телевидению, довольно эффективно решает задачи управления электоральной мотивацией, главным образом путем манипуляций. От того-то самое важное для политических партий - это привлечение в свои авангардные ряды раскрученных в СМИ персонажей, СМИ-толкачей общественного мнения, а отнюдь не толковых, способных к делам людей. С другой стороны, у избирателей растет разочарование в политике, так как заявленные программы практически не выполняются. Люди всё больше убеждаются, что предлагаемые им рекламные политические продукты - это фальшивки, к их повседневной действительности имеющие мало отношения. А политики, которые толкают рекламные кампании в СМИ, оказываются в конечном счете казнокрадами и законченными болтунами. 

   Вопрос, к чему приведут эти инфляционные тенденции в политике? Есть мнение, что к запросу на диктатуру. Возможно, парад политического самохвальства терпят ещё только потому, что общество пока не испытывает ощутимого хозяйственного дефицита. Экономический кризис сразу же вскрывает всю гиблую поверхностность телевизионного политического маркетинга. И вызовы, связанные с наступающим энергетическим кризисом, как может быть, просто сметут с политической сцены всю мимикрию. Поскольку будущее многовариантно, это один из сценариев, но тем более вероятный, чем менее граждане осознают собственную ответственность за свою судьбу и по инерции будут перекладывать её на субъектов изживающей себя политической системы.

    Вопреки расхожим представлениям, власть - это не какая-то сакральная субстанция, которая по разным основаниям вменяется тем или иным личностям и заранее освящает все их решения как безусловно правильные. Власть - это символическая величина, символическое деперсонифицированное средство, которое применяется для проведения в жизнь решений, имеющих общеобязательный характер. В демократиях - и даже в такой аномальной, дирижируемой демократии как в России - власть приобретается путем получения согласия большинства граждан на право доступа к монополии насилия. Власть и символизирует это достигнутое согласие. В случае неповиновения общеобязательным решениям, власть обеспечивает применение санкций, которые в крайних случаях принимают формы физического принуждения. Однако чем чаще приходится прибегать к открытым формам принуждения, тем яснее становится то, что власть теряет эффективность, превращается из авторитетного начала в голую силу. Власть эффективна, если её решения опираются на согласие, по меньшей мере, большинства граждан. Критерием эффективности является легитимность власти, то есть заведомое согласие без особых возражений принимать решения власти. В свою очередь такое согласие основывается на доверии, то есть на изначальной уверенности, что действия власти осуществляются в интересах большинства.

Рост количества репрессивных действий против политической оппозиции, который наблюдается последние несколько лет, говорит о том, что власти РФ (федеральная и региональная) теряют легитимность. Попытки раздавить политическую оппозицию, судя по всему, как бы исходят из установки, что населению РФ эта оппозиция не нужна, она только ему мешает. И если её давить, то ничего страшного не случится. В глазах общества, как надеются сверху, власть выглядит правомерной. Однако это глубокое заблуждение. Это свидетельство политического кризиса. Незаметно для себя, медведево-путинский режим потерял авторитет. Его право на лидерство испаряется как утренний туман. Применение силы против разрозненной и малочисленной оппозиции, призывающей совершенно справедливо к соблюдению властью действующей Конституции и законов, подтверждает как раз правоту оппозиции. Чем больше и чаще будет применяться сила, тем менее легитимным будет выглядеть режим. Причем проблема эта усугубляется тем, что сама легитимность медведево-путинского режима - во многом фальшивое образование, навязанное при помощи технологий подавления политической конкуренции. А потому - это "замок из песка". Как только изменится внешнеэкономическая конъюнктура, режим зашатается и рухнет. Это показали события 2008 г. Если бы ФРС США не купировала своими действиями кризис, я сомневаюсь, что уже к этому времени Медведев и Путин были бы у власти.

Инфляция власти проявляется в том, что всё больше и больше усилий приходится тратить для достижения поставленных целей. Если политику перестают доверять, то этим усилиям "несть числа" и в распоряжении остается только манипуляции и голая сила. Но по кругу: чем больше применяется принуждения, тем меньше авторитет власти, тем сложнее провести решения в жизнь. В конечном счете, возникает инфляционная спираль, когда уже ни одно решение не возможно осуществить и которая в предельном случае заканчивается сносом гражданами политического режима. Попутно говоря, такие же спирали возникают и при фальсификациях. Это наглядно показали события в Египте, где на лицо яркое свидетельство инфляции власти.
 

В Россия сейчас, по моей оценке, лишь начальная форма инфляции власти. Но сами же власти способствуют тому, чтобы она развивалась дальше.